Чужие среди чужих

часть IX

Хочу немного рассказать о наших бывших, тех, что оставив Родину, частично или полностью отдают себя Америке, потому что Америка им не очень-то отдается. Таких людей, на мой взгляд, можно поделить на несколько категорий. И лишь одна из них не вспоминает о России с тоской в глазах или в голосе (даже когда уничижительно и как-то особенно глупо говорят о бывшей своей стране "Рашка") - это волна новых эмигрантов. Тех, что "чалятся" здесь последние пять-семь лет. Потому что прибыли сюда по реальному зову души: ну страстно, почти с рождения мечтали люди жить в США - и сбылось. 

Они заранее учили язык, знали, где и как будут работать, не питали иллюзий, не строили воздушные замки - дескать, Америка страна огромных, равных для всех возможностей, ждущая тебя с распростертыми объятиями и розовыми слюнями на позолоченном блюде. Нет, они ехали сюда работать... Нет, не верно, - вкалывать, забывая про сон и прочую личную жизнь. И честно говорят, что устают, как собаки, но счастливы своими успехами. И, пока по молодости, им не хватает одного... Вы не поверите, но одна молодая и весьма успешная бизнес-леди сказала как-то грустно: "Все время здесь жара, все время лето, а так хочется зимы, весны, осени. Проснусь утром, а за окном, как всегда, солнце... А так хочется хмурый осенний дождь или снегопад. От этого солнечного рая у меня случается депрессия". Тут вспомнились мне слова из лермонтовской "Княжны Мэри": "Эх барыня! Если б вы знали, как мене этот красота надоел".  Вот пожалуй и все о экс-русской молодежи, которая делает свой гешефт в Майами. 

Но вернусь немного назад, так как некоторые наверняка удивились проскочившему микропланом слову "чалятся". А оно вовсе не случайно, так как наши здесь не живут, а, на мой взгляд, мотают срок: кто пожизненно, кто двадцатку или меньше. Первое, нет, пожалуй второе, а потом третье и десятое, о чем говорят при знакомстве - это сколько "отмотал" в Америке: "Я прожил или прожила здесь 18 лет (понятно, что бывают варианты: 20 лет, 10... А случается и так: "Я приехал в Америку, а через два года Брежнев умер)". Нам же не придет в голову сказать, что прожил в России 55 лет. 

Конечно, тоска в глазах по бывшей родине сквозит откровенно (знаете, как печаль в глазах бродячей собаки, если вы когда-нибудь смотрели в глаза брошенному псу), хотя, совершенно честно вынуждена признать, что никто не сказал: "Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса". Впрочем, это говорил Шурик, а они добирались до земли обетованной в основном "Боингами". Теперь они бравируют своим американским гражданством, иногда нарочитым американским акцентом, а некоторые нажитым богатством, но себя не обмануть. Вот поменяли часы на трусы, а счастье... Где оно? Даже не счастье, а жизнь? Где она? Зачем? И ничего уже не поменять.

На днях один очень пожилой man ( ему, на мой взгляд, хорошо за 80. Но это очень высокий сухопарый старик с военной выправкой), когда случайно перебросились парой слов, поинтересовался: вы откуда? Услышав про Киров, недоуменно поднял брови (по американскому измышлению, все русские здесь либо москвичи, либо питерцы или, на худой конец, киевляне). Пришлось объяснять, где находится Киров. Согласно покивав, старик, с трудом растянув губы в черепашьей улыбке, блеснув идеальными зубами, горделиво произнес: "А у меня дом в Нью Йорке". Он, видимо, рассчитывал, что я примусь завистливо ахать или как-то еще восторгаться его богатством и успехом, но я произнесла: "А у меня в Кирове", - и отчего-то получилось очень вызывающе, хотя именно этого я не желала, и интонации были другими. Но Старик ссутулился, сник и, быстро попрощавшись, пошел по своим делам. И мне стало его жаль, хотя на обетованную он спускался из пентхауса. 

Кстати, немного о пентхаусе. Я была не права, когда говорила, что трамповские башни 50 этажей. Они гораздо выше. На днях совершенно случайно, видно сбой какой-то произошел в лифте, вместо первого этажа я поднялась на 55, и только тогда поняла, что, когда на лифтовом табло горит PH5, это не технические этажи, а нумерация пентхауса. В отъехавшую дверь лифта через стеклянные ворота была видна огромная комната с окнами от потолка до пола и черной мраморной лестницей, перед которой сидели метровой высоты два золоченых льва. Ой, как было любопытно посмотреть, но лифт полетел вниз. 

И так, о категориях. Первая - это евреи. Они ругают всех и вся: Россию, где их гнобили. Америку, где их гнобят. Барака Хусейна Абаму, за то, что дал много воли бывшим рабам. Владельцев домов, где растут коммунальные платежи и стоимость квартир. Мэра Нью Йорка, который сделал дорогими сигареты: надо же, 14-16 долларов за пачку - это же грабеж  (в Майами 5-7 $)! Не ругают только Израиль и Путина, потому что "его не знаю". Вторая категория относит себя к политэмигрантам: их в России не просто гнобили, а сажали в лагеря и прятали по "дуркам". Они вспоминают Союз недобрым словом, но и Штаты не хвалят. И в поте зарабатывают свой хороший кусок хлеба. 

Следующая - те, кому в России было плохо и считали, что в Америке все будет зашибись. Нет, выяснилось, что здесь тоже не подарок: тяжелая работа, чужие люди, дорогое жилье... "Муж был инженером-строителем, а здесь пиццу развозил... Жить-то надо, детей кормить, а мы без языка, без денег. Работали в Нью Йорке с турками - настрадались".. - вспоминает одна. Теперь им всем за 50, кому-то почти 60. А до пенсии, как до Луны. Раньше, чем в 65 не уйдешь, да и то на мизерную. Приходится работать: пилить чужие ногти, массировать чужие спины. Тянет ли их домой? Отчего-то стесняюсь спросить. Больно мне. 

Они интересуются: правда ли, что у нас на пенсию в 55 выходят? Правда ли, что женщина с ребенком может дома до четырех лет сидеть? И верно ли, что за рождение детей у нас деньги платят? Отвечу: верно - вздыхают, грустят. Ведь в России остались родные, могилы матерей. Это когда они бежали в США, им до тридцати было, и казалось, что все счастье и жизнь впереди, а теперь что ждет? Унылое кладбище, клочок чужой земли и серенькая скучная плита с русской фамилией на нерусском языке. 

Да, самый колоритный в Майами русский эмигрант - местный городской сумасшедший. Впрочем, сумасшедший ли? Кто знает. Впервые увидела его на второй день по приезду. За крайним столиком уличного кафе, что у русского магазина "Матрешка", сидел дедок в красной косоворотке, растрепанном донельзя малахае, ушанкой той десять лет табун моли питался, и валенках ( это при жаре не менее 30). В руках держал дед потрепанную гармонь - растянуть меха то ли сил не было, то ли запрещали, а рядом стоял здоровенный красный чемодан - чехол для инструмента. Дед помаргивал голубенькими слезящимися глазками, высматривая, вдруг кто-нибудь даст поесть или выпить, но его сторонились, как чумного, пересаживаясь подальше. От увиденного я едва не расплакалась - душа рвется от вида таких стариков. 

Часто вижу его по утрам, спящего на остановке - полиция его не трогает, видимо дедок не из буйных, хотя дом у него определенно есть. Теперь старичок одет в малоросскую белую рубаху с вышивкой и соломенную шляпу с полями, тоже весьма потрепанную. Иногда он бродит по Коллинз авеню, волоча за собой красный чемодан. Смотрю на него с балкона и вспоминаю: Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой". Старая эмигрантская песня. 

Оставить свой комментарий