Светлана Миронюк: «Я точно знаю, что никогда больше не буду работать на государство»

Часто ли вы проезжаете по Зубовскому бульвару и читаете вывеску «Россия сегодня»?

Светлана Миронюк: Я не проезжаю по Зубовскому бульвару, не читаю вывеску, и я не была в этом здании с 9 декабря 2013 года. Может не с 9-го, а с 11-го, точно не помню дату, но это был день, когда я собрала свои вещи, сняла фотографии со стены и забрала книжки — это те две большие ценности, которые я накопила, — и вывезла их в своей машине. Мне еще, по-моему, вручали в этом здании в январе 2014 года «Серебряный лучник» как «Персоне года». Короче, с тех пор я туда не заходила. Я скажу больше: я не смотрю сайт, я не узнаю, что там происходит. Этот корабль как-то плывет сам по себе.

Я как раз хотела у вас спросить, можете ли вы исключительно как медиаменеджер оценить, как в агентстве изменилась ситуация? 

С. М.: Нет. Не могу. Я примерно представляла себе, что будет происходить, но вообще это мазохизм — наблюдать, как шаг за шагом, капля за каплей, штрих за штрихом закрываются открытые тобою проекты: «Московские новости», «Подмосковные новости». Проекты либо закрываются, либо меняют внутреннюю сущность, оставляя внешнюю оболочку. Поэтому я поступила самым простым и самым легким способом: я просто элиминировала их из своей ленты новостей, которую я читаю.

А какие вы сейчас читаете новости?

С. М.: Я читаю Би-би-си, потому что треть, если не половину, времени провожу не в России. Я учусь в бизнес-школе, и поэтому мне интереснее стало читать новости, связанные не с российской политикой, а с глобальной экономикой. Половина моей фейсбучной ленты, если не больше, на английском языке, это Bloomberg, Reuters, Business Insider. Россия там занимает, допустим, десятую часть.

Изменился угол, мировосприятие, картинка изменилась.

Да, после ухода из «РИА Новости» вы говорили, что собираетесь учиться. 

С. М.: О, это интересная история. Дело в том, что, когда я еще работала в «РИА Новости» (а я проработала там фактически 11 лет), первые три-четыре года это был кризис-менеджмент — в отсталой структуре, с печатными машинками, щербатыми полами. Помните, была такая мастика оранжевая, ею натирали полы — из советского детства, вот она еще там была в 2000-х. Но главное, конечно, не в мастике и не в печатных машинках, а в огромной задолженности. Зарплаты платились раз в два месяца или не платились вообще. Внутренний долг был, по-моему, около $10 млн в эквиваленте, а общий бюджет около $12 млн. То есть фактически это был дефолт, если называть вещи своими именами. 

Первые два года я разбирала завалы. Занималась унитазами и лампочками, всеми такими вещами. И параллельно пыталась восстанавливать журналистскую деятельность.

А к году 2010–2011 из РИА получился медийный космический корабль и сложилась очень интересная и сильная команда. Любопытно, что за время пути я практически полностью сменила три менеджерские команды. Каждая работала три-четыре года, люди просто выгорали, не были готовы работать в таком ритме. Третья команда работала уже так, что в принципе моего участия и не требовалось. И к 2012 году я начала сама себе говорить: «Ну я же не буду здесь сидеть пожизненно. Рано или поздно или меня снимут, или мне самой нужно будет что-то придумать и уходить». 

В 2012 году, видимо, уже было понятно, куда ветер дует.

С. М.: Как минимум надо было думать, что делать дальше. Движение вверх не просматривалось, да и движение вбок тоже — бока просто не было. И поэтому нужно было думать о переходе в какую-то другую отрасль. Уйти из медиа с набором медийных знаний было довольно тяжело — только в пиар, а в пиар не хотелось, потому что я оттуда когда-то пришла. И я пошла учиться. Весной 2012 года поступила на MBA. 

То есть еще на посту главного редактора «РИА Новости».

С. М.: Да, я приняла решение в 2011-м, подготовила документы, прошла вступительные экзамены и поступила в Чикагский университет, в Chicago Booth, прославленную бизнес-школу с нобелевскими лауреатами. Проучилась семестр и вдруг получила очень высокую рекомендацию из администрации президента забыть все эти глупости и учебу прекратить.

То есть мне объяснили, что руководителю государственного СМИ моего уровня не надо ездить в Америку (хотя кампус у меня был частично в Америке, частично в Англии) и получать западное образование.

Я была довольно исполнительным государственным работником и написала ректору школы, что у нас в стране будет Олимпиада, я участвую в ее подготовке и прошу разрешить мне академический отпуск. Наверное, это было историческое предвидение, откуда я могла знать, что так совпадут сроки? Я написала: «Прошу разрешить мне взять академический отпуск вплоть до окончания Олимпиады». Так и получилось: Олимпиада закончилась — я вернулась к учебе. 

Письмо ректору, отказ от учебы, конечно, выбили меня из колеи, потому что уже стало понятно: учиться очень интересно. Диверсифицированная группа людей — африканцы, китайцы, вообще вся Юго-Восточная Азия. В моей группе был крупный предприниматель, владелец портов то ли в Индонезии, то ли на Филиппинах. Когда мы проходили бухгалтерский учет, он сказал: «Я свою группу бухгалтеров попрошу, они тут все посчитают». А преподаватель ему: «Какая группа бухгалтеров? Вы сами должны научиться». Было очень смешно. Когда моего сокурсника, бизнесмена лет шестидесяти, спрашивали, зачем он учится, он говорил: «Хочу понять, как устроена экономика моего бизнеса». У людей очень разные мотивации, когда они приходят в бизнес-школу. Это зрелые, состоявшиеся, успешные люди. Но самое главное, что почти все они приходят не столько получать знания, сколько кардинально менять свою жизнь. То есть я попала по адресу. А меня как морковку вытащили из этой группы людей и сказали: «Нет, иди обратно и руководи агентством «РИА Новости». 

Но в итоге государство «позаботилось» о вас, и вы смогли вернуться в бизнес-школу. 

С. М.: Да, я после ухода из РИА продолжила учиться. Я, естественно, попросила в Chicago Booth, чтобы мне разрешили еще раз пройти этот первый триместр. Учеба устроена очень интересно. Есть общие модули, которые преподают всем. Некоторые из них, особенно сначала, кажутся совершенно ненужными. Казалось бы, зачем мне статистика? Но потом понимаешь, что, допустим, все выборные процессы управляются математическими закономерностями, как любые естественные или массовые процессы. И сложные формулы, распределения, которые ты учишь в курсе статистики, на самом деле легко применимы для понимания массовых аудиторий. Неважно, это избиратели или твои читатели. 

Поскольку я занималась медиа, финансы и экономика были для меня вторичными, и я ощущала в этом некоторую слабость. Эту свою слабость я и пришла ликвидировать в Chicago Booth. Но можно выбрать себе огромное количество других интересных модулей. Мне интересны технологии, я, значит, их и беру. Последний модуль по платформам — Platform Competition (соревнование платформ) нам читал Остин Гулсби, руководитель группы экономических советников Обамы. Где еще тебе 5–6 часов в день недавний советник Обамы, проработавший с ним несколько лет, расскажет, как он понимает, что будет послезавтра с Google, Microsoft и Apple?

Интересно, что они рассказывают нам не про вчера, а про завтра. И это мое новое образование дает потрясающее ощущение завтра и даже послезавтра. Разрыв, который я чувствую, приезжая сюда, в Россию, в том, что возвращаешься в страну, где всегда вчера. И которая старательно хочет вернуться в позавчера, потому что там комфортнее, удобнее и надежнее. 

Вы учите финансы, получаете финансовый MBA. Как вы оцениваете то, что происходило с «РИА Новости» с этой точки зрения? Как расходовались деньги? Ведь бюджеты государственных СМИ были гигантскими.

С. М.: Я-то, конечно, старалась тратить бюджет хорошо и правильно. Поэтому весь бюджет РИА в мои годы, фигурально говоря, остался в том здании, мимо которого я не проезжаю. Я старалась тратить средства на новые технологии и на новую технику. И на обучение людей. Другое дело, что теперь я гораздо лучше понимаю: финансовые инструменты даже во ФГУП можно использовать гораздо тоньше и эффективнее. Вообще инфраструктура всех российских государственных СМИ, конечно, атавистична, она вообще страшно отсталая. То, как скомпонованы государственные СМИ, как структурировано их финансирование, — это унылое позавчера. И в технологическом, и в структурном смысле, и в том громадном объеме бюджета, который они потребляют. Все то же самое можно делать в два раза дешевле.

Читать далее на Forbes.ru