Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» и владелец журнала «Дилетант»Алексей Венедиктов поделился мнением о терроризме, взглядом на искусство и рассказал о своём главном кошмаре. 

— Сегодня Вы представляли новый номер журнала «Дилетант», темой которого стала история террора. Можно ли назвать эту тему самой смелой за всю историю журнала? 

 — Я не рассматриваю материалы, темы, обложки в качестве смелости или не смелости. Я рассматриваю тему по актуальности. Это значит, что люди темой заинтересуются. У нас в плане стоял другой номер с темой «Гибель империи». Там должно было быть много материалов о развале Советского союза: был юбилей Ельцина – 85 лет, Горбачёву в марте 85 лет… Но теракты, которые произошли в Париже и с нашим самолётом показали, что сейчас внимание общества сфокусировано на природе терроризма. Мы изменили наши планы, нисколько не думая о том, опасно это или не опасно, стрёмно – не стрёмно. И сделали номер, который, может быть, поможет в этом каждому разобраться. 

— Зачем людям знать о терроризме? И не способствует ли это его популяризации? 

 — А зачем людям вообще о чём-то знать? Незнание – это спокойствие. Зачем людям надо знать о своих болезнях? Зачем людям надо знать об изменах своих близких? Это ведь не способствует ничему. Ничего изменить нельзя из этого. В своё время великий историк Ключевский сказал, что история – это не учительница, а надзирательница. Она никого ничему не учит, но наказывает за незнание уроков. И чтобы понять, каким образом агрегируется в людях умение, желание быть террористом, нужно посмотреть на своих соседей. Этому и посвящён новый номер журнала «Дилетант». 

— Зачем знать о болезнях? Чтобы лечить их. А как вылечить терроризм, и возможно ли это? 

 — Номер журнала говорит о том, что терроризм существует на протяжении всей истории человечества. Вылечить явление нельзя. И не надо ставить перед собой задачу, которую решить невозможно. Каждый раз, предотвращая теракт, кто-то спасает чью-то жизнь. Это возможно. Понимая, каким образом синтезируется терроризм в людях, нужно его предупреждать своим поведением. Мне кажется, это важно. 

— Тысячи российских граждан вступают в террористические организации, несмотря на то, что мы вроде бы как все понимаем, что это плохо. 

 — Они не считают, что это плохо. Они борются, с их точки зрения, за справедливую цель. Они вдохновляются романтизмом. В том числе и тем, как мы, историки и пресса, романтизируем этих людей. Че Гевара, Желябов – это люди, которые подняты на знамя сначала коммунистами, а сейчас частью общества. Они видят в этом романтические истории борцов за справедливость, что частично является правдой (в их понимании). Так они и вступают, толкаемые своими распропагандированными внутренними взглядами, или оказываются завербованными.

— Меняется ли террор?

 — Конечно, технический прогресс и глобализация развивают террор. 

Террористы живут с нами на одной лестничной клетке. Ваши соседи уезжают в ИГИЛ (ДАИШ) воевать. Что им этот ИГИЛ? Чего им эта Сирия? Чужая земля, чужая страна, чужие проблемы. Приблизительно 25 % из них – это новообращённые мусульмане. Выходцы не из мусульманской культуры, не из мусульманских семей, которые приняли ислам. Это самые радикальные фанатики. Палачи ИГИЛа, запрещённого на территории России – это кто? Британцы, которые конвертировались в ислам, бельгийцы, русские.

Терроризм стал проникать капельным путём. Ты даже не понимаешь, как попадаешь в эту радикальную культуру. Она проникает отовсюду.

— А есть в нынешнее время или оставшиеся в истории террористы, действиям которых Вы симпатизируете или кого называете героями?

 — Если мы говорим о моём понимании терроризма, как о войне вооружённых людей с мирным населением, то, конечно, эти люди не могут вызывать во мне никакой симпатии. Даже если цели, которые они заявляют, являются благородными. Первое чувство, которое вызывают во мне эти люди – отвращение.

— Кульминацией сегодняшнего вечера стал, пожалуй, выход Стаса Барецкого на сцену, когда он разбросал фальшивые купюры. Я запечатлела на фотографиях этот момент, и увидела Ваше лицо: оно осталось непоколебимым.

 — Эта история – ремикс того, что было сделано с Блаттером, когда вышел журналист и стал кидать фальшивые доллары президенту ФИФА, намекая на его коррупцию.

.

Любой же повторяющий скушен и не интересен. Я знал, чем это кончится. Ещё он не успел влезть, я знал, что он произнесёт какую-нибудь пламенную речь. В известной степени, это реклама. Если человек, таким образом, пытается привлечь к себе внимание, не может сам ничего сотворить, то мне его жалко. В данном случае, это некая импотенция – сам ничего придумать не может. Я не знаю, кто это (хотя понимаю, что залу человек известен), но это было не интересно. Вы говорите, это была кульминация – нет. Ну да, крикнули пару раз «Венику – позор!»… Почему позор? Всё хорошо.

— Для Вас каждый выход в свет (встреча с читателями, слушателями) – это риск?

 — Я хожу с охраной, мой сын ходит с охраной. Это риск. Но я могу не рисковать и сменить профессию. Я хочу оставить своё право говорить то, что считаю нужным и правильным.

Жизнь – это вообще риск. Ты улицу переходишь – риск. Что делать-то? Как не рисковать? Думаете, мне нравится ходить с охраной? Думаете, моему 15-летнему оболтусу, который встречается с девушками в «Макдональдсе», нравится ходить с охраной? Нет, конечно. Но это выбор.

— Слово «террор» с латинского языка переводится как «ужас». А какие ужасы помимо терроризма Вы встречаете в жизни?

 — Самый большой ужас – это мой пятнадцатилетний сын. Это кошмар! Человек, который прошлый год закончил на одни пятёрки, в этом году готов свалиться на двойки, потому что он сидит и играет. Он геймер. Его команда состоит из ребят из Австралии, Штатов, Канады, Украины, Владивостока, по-моему… Сидит ночами и играет – он мой кошмар! У него такие же друзья.

С другой стороны: не пьёт, не курит, не употребляет наркотики, потому что он сидит и играет. 

— Некогда!

 — Некогда! Он и говорит: «Пап, ты чё пристал? Я что – в подворотне колюсь?» Нет, он сидит и играет в стрелялки какие-то. Папа здесь тупой. И это признаётся. Сын меня обучает. 

— Вы с ним не играете?

 — Нет, но когда он меня зовёт смотреть, как он прошёл очередной уровень, я обязательно бросаю все дела и иду смотреть, потому что для него это важно. Я его не понимаю, но это не имеет никакого значения. Он делится со мной успехом (которого я не понимаю вообще).

Кошмар – это то, что ты назначаешь кошмаром.

— Представим ситуацию, в которой Вы бы всё-таки не стали настолько известным. Как бы Вы пытались освещать актуальные события?

 — Мы начинали как маленькая станция (прим.ред.: «Эхо Москвы»). Сначала нас слушало пять тысяч человек, и становиться известными  не было нашей целью. Цель была – удовлетворение собственного желания.

Журнал «Дилетант» мы делаем для себя. Нам это по фану. Оттого, что мы старше Вас в три раза, не значит, что у нас угас фан. Это не вопрос известности. Фан же не в этом. 

Меня вызывают выступать на разные телеканалы, я же выбираю один из десяти раз. Мне это не интересно. Это не мой фан. Мой фан – это когда жители города, который я не очень люблю, Петербург (прежде всего из-за климата и всяких несостоявшихся здесь романтических приключений), приходят сюда в плохую погоду и сидят два часа, слушают нас… Мы им нужны. Это очень льстит: ты кому-то нужен кроме своей семьи. Я приехал сюда из-за этого.

Сегодня было триста человек в зале. А теперь смотрите: у меня есть микрофон, я его включаю, и меня одновременно слушает только в Москве 150 тысяч человек. Я приехал сюда ради трёхсот человек? Ну, да. Хотя я мог пользоваться тем же микрофоном, и люди бы меня слушали. 

— Алексей Алексеевич, как я понимаю, политикой Вы интересуетесь намного сильнее, чем культурой. И всё же: что из области искусства Вас удивило и порадовало за последнее время?

 — Я, конечно, произвожу впечатление варвара, и, в известной смысле, так оно и есть. А ещё варвар московский, что у Вас, наверное, вызывает чувство устойчивой глубокой неприязни. Вы знаете, откуда я пришёл? Я побывал на презентации выставки картин Фриды Кало. И я построил всё своё расписание, чтобы успеть на её открытие, а потом успеть к вам.

Я культуру не понимаю. Она меня потрясает. Вас не может потрясать то, что вам органично – а что здесь потрясать? Это органично, разлито в воздухе. Но когда вы сталкиваетесь с чем-то абсолютно чуждым, это вас потрясает. 

В прошлом году я специально приезжал в Петербург на один день, чтобы посмотреть одну картину Фриды Кало. Но надо признать, что меня на культуру наводят юные девушки, которым хочется соответствовать. В данном случае, на Фриде Кало меня «корёжит». Мне некомфортно, неуютно… Это потрясающая выставка!

Я не попал на выставку Серова и, кстати, не очень стремился. Я понимал, что мне там будет комфортно. Чего я там не видел? Серов – это моё. Репин – это моё. Кандинский – это моё с недавнего времени. Так нужно ехать туда, где не твоё – познавать эту историю, там, где тебе некомфортно. Тогда тебя будет «царапать». Так что на счёт культуры – я просто по-другому к ней подхожу.

— Темой нового выпуска журнала «Дилетант» является террор. Эта тема Вам интересна, Вы понимаете, что она актуальна. А от каких тем Вы устали за все долгие годы, проведённые в журналистике?

 — Каждая тема интересна, когда она ещё не умерла, а живёт и развивается. Ничего не фотография, всё – кино. Причём, бесконечное кино. Всё движется. 

Времени осталось меньше, чем прожито, потому меня утомляет тупость. Одни и те же тупые вопросы: «Когда Путин уйдёт?» Я не знаю, когда Путин уйдёт! Я не могу ответить на этот вопрос. Зачем у меня спрашивать? «Когда Навального посадят?», «Когда вас (прим.редакции: имеется в виде радиостанция «Эхо Москвы») закроют?» Когда закроют, тогда и будем говорить! Готов обсуждать – хорошо это для России или плохо. Обсуждать «когда?» я не готов, мне скучно от этого. Ощущение, будто я съел лимон.

— В этом номере журнала «Дилетант» Вы рассказали всё, что хотели донести до читателя о терроре?

 — Нет, нет! Террор – это неисчерпываемая тема! 

— Какие темы ждут читателей журнала в будущем?

 — Следующий номер – «Гибель империи», следующий выпуск «Абсолютное оружие». Впереди номер, посвящённый Крещению Руси и Владимиру. Меня всё интересует. Я человек любопытный и жадный до новых знаний, навыков и людей. У каждого свои тропинки.

Мне интересно одно, Виталию Дымарскому – другое. Мы всё время сшибаемся: знаний у нас мало, материалов – много. Я предлагал выпускать журнал каждую неделю. Он говорит: «Где деньги?» 

— И напоследок хотелось бы услышать пожелание для читателей портала Субкультура.

 — Каждый человек должен оставаться любопытным. Любопытство – это жизнь. Когда вы видите что-то, чего не понимаете, должно включаться любопытство, а не отторжение. 

Недавно мы разговаривали с Макаревичем: для людей вашего поколения Битлз – это классика. Как Бетховен! А для меня Битлз был модерном. Но сейчас я слежу за другим модерном, который слушает мой…лохматый сын! И не понимаю вообще! Там нот нет, что-то хрипит, жужжит, шумит. А человек сидит и слушает. Я тоже пытаюсь прислушаться. В этом пожелание вашим читателям: чтоб они прислушивались к тому, что они не понимают. А вдруг за этим что-то есть?

Фотографии Вячеслава Шатрового.

Источник

Оставить свой комментарий